Как мобилизованные с Волги в войну ловили омуль в Байкале

Как мобилизованные с Волги в войну ловили ловили омуль в Байкале. Фото из архива А,Г. Чибизовой.

Это сегодня Листвянка – курортный поселок на берегу Байкала, место паломничества туристов. В военные годы здесь в основном ловили омуль, другую рыбу. Рабочих рук не хватало, и так называемые «стройколонны» ( некий прообраз будущих стройотрядов – ред.), с мобилизованными из всех уголков Союза ехали в Сибирь. Стоя по пояс в ледяной воде ( в этих местах и летом озеро холодное -ред.), женщины и дети ловили омуля. «Комсомолка» публикует воспоминания Альфии Чибизовой (Багаутдиновой), прибывшей по набору из Татарстана, да так и оставшейся на Байкале.

1943 г.

"Наша семья жила в Татарстане, в г. Набережные Челны, на берегу реки Кама. Шёл 1943 год, мы окончили школу: я – 8, моя младшая сестра Фавзия – 7 классов. Однажды отец пришёл с работы и сказал, что идёт запись по плановому переселению в Монголию, и предложил поехать. Жили мы тогда бедно, в коммунальной квартире, отец был рабочим, заработки были небольшими. Он был комиссован с трудового фронта из-за болезни. Как и многим людям в то время, нам жилось нелегко. Вот мы и решили поехать.

Добирались больше месяца в «телячьих» вагонах. Наш эшелон загнали в тупик в Иркутске. Отцепили несколько вагонов, сказали, что мы останемся в Сибири, чтобы осваивать лов рыбы на Байкале и строить заводы по переработке рыбы.

Были самые тяжёлые военные годы. Хлеб выдавали по карточкам: рабочим по 500 граммов в день, детям – по 300 граммов. Переселенцы в основном были из Чувашии, Мордовии, Татарстана, многие совсем не понимали по-русски. В основном люди были из деревень, колхозники.

Нас снова погрузили в вагоны, и паровоз по старой железной дороге повёз нас в Порт Байкал. Оттуда на каком-то судне нас доставили в посёлок Листвянка. Нас было около 500 человек. Встретили нас хорошо, дали комнаты в дощато-шлаконасыпных бараках, по 6 квадратных метров на семью. Место было красивое: горы, лес с одной стороны, вдоль всего посёлка одна длинная улица и красавец Байкал.

Завод располагался в пади Черемшанка. В поселке был поселковый совет, школа, церковь, пошивочная мастерская, медпункт, пекарня. Из промышленных предприятий – судоверфь имени Ярославского, где строили и ремонтировали суда, баржи, лодки.

В конце Листвянки на Рогатке стоял пограничный пост, была застава. В паспортах у нас стоял штамп «№ 2». Мы жили в закрытой пограничной зоне, в Листвянку тогда не пропускали посторонних, не имевших штампа.

В комнатах, в которые нас заселили, стояли столики и топчаны. Постепенно стали обживаться, сами сколачивали скамейки, табуретки. Всем выдали талоны на хлеб.

Через 3 дня нас вызвали в контору. Директором тогда был Пётр Иванович Доронин – мужчина небольшого роста, коренастый, в морской форме. Он принял нас очень хорошо, рассказал о перспективах развития рыбозавода, чувствовалось, что это очень добрый человек. Побеседовав с нами, он сказал: «Пишите заявления. Тебя, Альфия, принимаем на должность нормировщика, а тебя, Фавзия, – учеником счетовода». Так с 10 августа 1943 года началась наша с сестрёнкой трудовая деятельность на Южно-Байкальском рыбозаводе.

Такими были в конце войны в Иркутске сестры Багаутдиновы.

Пётр Иванович сказал: «Собирайтесь, завтра поедете в Иркутск на учёбу». Кроме нас, видимо, не было среди приезжих грамотных людей, ведь многие даже не знали русского языка. Мы же учились в русской школе в Татарстане. Так что нам очень повезло.

В Иркутск мы приехали на заводской грузовой машине, «полуторке». На учёбе в Иркутске мы получали небольшую стипендию. Я, как старшая, экономила каждую копейку. На сэкономленные деньги купили домой гостинцы: булку хлеба за 200 руб., 1 килограмм баранины – 200 руб., 1 килограмм пищепромовских конфет, заварочный чайник и для младшей сестры Фавзии вязаную шапку «Кис-кис» из серой толстой пряжи. Из Иркутска нас привёз на той же машине водитель Брызгалов. Наши родители были удивлены, как в такое тяжёлое время мы смогли сэкономить деньги на такие подарки.

И вот начались трудовые будни…Когда мы спросили, где находится территория завода, цеха, то узнали, что ничего этого нет и в помине. Есть одно большое одноэтажное здание, где находились контора, детский сад-ясли и столовая. В другом помещении стояло несколько деревянных чанов, вкопанных наполовину в землю, для посола рыбы в летнее время. Зимой рыбу замораживали. Рыбообрабатывающей базы не было. Из техники был только один грузовик. Была конюшня с двумя лошадьми, свинарник. Был самоходный катер в 10 л.с. «Нерпа». Добыча рыбы велась закидными неводами на больших деревянных баркасах на гребях.

Работали женщины и дети. Вставали рано. Спецодежды не было – ни костюмов, ни резиновых сапог. По пояс стояли в ледяной воде. За день приходилось делать несколько замётов. Невода были тяжёлыми, громоздкими, по 400-600 метров длиной, это был прибрежный лов. Рабочий день продолжался дотемна. Уловы были низкими, так как мало отмелей, куда бы заходили косяки на откорм.

В 1943 году на лове закидным неводом был дед Шантуев, тогда ему было около 90 лет. Несмотря на свои годы, он был очень шустрый и занимал должность бригадира, сидел на корме, в одной руке держал весло, а другая постоянно была в воде. Курил трубку, не выпускал её изо рта, носил старый плащ, фетровую шляпу и ичиги. Он командовал всем процессом лова, и все ему подчинялись. Если скомандует «мечи», значит, рыба рядом. Встанет рано утром, глянет по сторонам, посмотрит на море и определит, какая будет погода. Он никогда не ошибался в своих прогнозах.

В одном из бараков открыли сетевязальный цех, для обучения были приглашены местные рыбаки, специалисты по изготовлению орудий лова. В цехе обучалось 100 человек, женщин и подростков, некоторым не было и 13 лет. Материалов для сооружения орудий лова не было. Нужны были нитки, канаты, тетива.

Вот так вязали сети для рыбной ловли.

Распускали канат на пряди, а пряди – на отдельные нитки, которые потом соединяли в несколько ниток и спрядали в нужную толщину. Затем вязали неводную дель, нужной по размеру ячеи. Процесс изготовления был трудоёмким, кропотливым, трудились в цехе взрослые и малолетки, не считаясь со временем. Никто не уходил из цеха, пока не будет выполнена норма. Работали с большим энтузиазмом, соревнуясь между собой, выполняя по 1,5-2 нормы.

а так сети ремонтировали

Добыча рыбы велась в прибрежных водах закидными неводами, это было малоэффективно. За год добывали всего до 800 центнеров. В эти тяжёлые годы люди работали с вдохновением, с энтузиазмом, мы были молоды. Наравне с рабочими нам приходилось выполнять делать все необходимое - косили сено, собирали грибы, черемшу для столовой. Стоя по пояс в ледяной воде, вытаскивали из Ангары плоты вручную. А вечерами выполняли свою основную работу. В конторе работали на счётах, и был всего один арифмометр «Феликс», которым пользовались все сотрудники по очереди.

Несмотря на тяжёлое время, мы были молоды, энергичны, хотя и одеты были в телогрейки, мужские шапки и парусиновые ботинки, жили все дружно, единой семьёй. В Листвянке был кинотеатр, иногда мы ходили смотреть немые фильмы.

1944г.

В те тяжёлые военные годы страна нуждалась в обеспечении населения продовольствием. Рыбозавод в Листвянке не имел возможности для роста и расширения производства. И наш завод в декабре перебазировался в город Слюдянку. По приезду нас разместили в бараках, домах, которые принадлежали железной дороге. Семьям выделили по комнате. Отвели территорию для завода на берегу Байкала по ул. Кагановича (сейчас это ул. 40 лет Октября). Для нашего коллектива настала новая жизнь.

Работники завода.

Нужно было строить производственные цеха, жильё, а самое главное – для стоянки судов мол-причал и холодильник. Из селе Большое Голоустное были привезены плотами разобранные избы, сараи, из которых было построено около 10 домов, контору арендовали рядом с территорией завода. Был построен бондарный цех, где изготавливали бочки для солёной рыбы и ящики для копченой рыбы. Появились мол-причал, лабазы для обработки рыбы. А самое главное – ледосолевой холодильник емкостью 90 тонн для заморозки и хранения рыбопродукции. Механизации не было, только пешня для колки льда и носилки для переноски льда.

Лов омуля сетями в Байкале.

На заводе была взаимозаменяемость, в сетевязальном цехе работали и на добыче рыбы, заготовке льда. В марте расчищали лёд на Байкале, пешнями откалывали ледяные глыбы и на носилках переносили в холодильник, дозировали солью и высыпали в жалюзи – карманы холодильника. А позже стали качать воду из Байкала пожарной помпой и замораживать её в специальном бункере. Дежурство шло круглосуточно. Изолировали лёд материалами, засыпали его опилками, заготавливали 2-3 тысячи кубометров льда, которого хватало на всё лето. Стали выпускать мороженную, соленую и копченую рыбу.

Весь рыболовный флот военных лет.

Жить стало немного лучше, открылся рыбкооповский магазин, где рабочим завода – передовикам перед праздниками выдавали талоны на ситцевые, шерстяные отрезы, готовые изделия (например, пальто, обувь). Мы радовались, у нас появились новые наряды.

Впервые начали промышленный лов бычка. Учитывая его пищевую ценность, было решено ввести талоны на оплату продуктами: мукой, сахаром, крупами, жиром, чаем, табаком и т.д. На лёд выходили сотни слюдянцев – взрослых и детей, ловили на простую удочку. Принимали рыбу прямо на льду. Продукция из бычка пользовалась спросом не только у слюдянцев, но и за пределами нашей области, и отгружалась вагонами. Бычок байкальский спас многих людей от неминуемой гибели, от голода.

Так ходили на лов бычка.

Победа

Шёл 1945 год. 9 мая мы пришли на работу, включили радио. В конторе на стене висел чёрный радиопродуктор. Слышим голос Левитана и сообщение о капитуляции фашистской Германии и об окончании войны.

Вот он наконец-то настал – долгожданный день Победы. Неописуемая радость охватила наши сердца. Выскочили на улицу, там уже собралось много народа, играла музыка, люди обнимали друг друга. Ведь мы тоже помогали своей самоотверженной работой Победе. И ждали, и надеялись, что закончится война и целая булка хлеба появится у нас на столе."

Подготовила Ольга Липчинская.